Страшила
Элли шла уже несколько часов и устала. Она присела отдохнуть у голубой изгороди, за которой расстилалось поле спелой пшеницы.
Около изгороди стоял длинный шест, на нем торчало соломенное чучело - отгонять птиц. Голова чучела была сделана из мешочка, набитого соломой, с нарисованными на нем глазами и ртом, так что получалось смешное человеческое лицо. Чучело было одето в поношенный голубой кафтан; кое-где из прорех кафтана торчала солома. На голове была старая потертая шляпа, с которой были срезаны бубенчики, на ногах - старые голубые ботфорты, какие носили мужчины в этой стране.
Чучело имело забавный и вместе с тем добродушный вид.
Элли внимательно разглядывала смешное разрисованное лицо чучела и удивилась, увидев, что оно вдруг подмигнуло ей правым глазом. Она решила, что ей почудилось: ведь чучела никогда не мигают в Канзасе. Но фигура закивала головой с самым дружеским видом.
Элли испугалась, а храбрый Тотошка с лаем набросился на изгородь, за которой был шест с чучелом.
- Спокойной ночи! - сказало чучело немного хриплым голосом.- Простите, я хотел сказать - добрый день!
- Ты умеешь говорить? - удивилась Элли.
- Не очень хорошо,- призналось чучело.- Еще путаю некоторые слова, ведь меня так недавно сделали. Как ты поживаешь?
- Спасибо, хорошо! Скажи, нет ли у тебя заветного желания?
- У меня? О, у меня целая куча желаний! - И чучело скороговоркой начало перечислять: - Во-первых, мне нужны серебряные бубенчики на шляпу, во-вторых, мне нужны новые сапоги, в-третьих...
- О, хватит, хватит,- перебила Элли.- Какое из них самое-самое заветное?
- Самое-самое? - Чучело задумалось.- Чтобы меня посадили на кол!
- Да ты и так сидишь на колу,- рассмеялась Элли.
- А ведь и в самом деле,- согласилось чучело.- Видишь, какой я путник... то есть, нет, путаник. Значит, меня нужно снять. Очень скучно торчать здесь день и ночь и пугать противных ворон, которые, кстати сказать, совсем меня не боятся.
Элли наклонила кол и, вцепившись обеими руками в чучело, стащила его.
- Чрезвычайно сознателен... то есть, признателен,- пропыхтело чучело, очутившись на земле.- Я чувствую себя прямо новым человеком. Если бы еще получить серебряные бубенчики на шляпу да новые сапоги!
Чучело заботливо расправило кафтан, стряхнуло с себя соломинки и, шаркнув ножкой по земле, представилось девочке:
- Страшила!
- Что ты говоришь? - не поняла Элли.
- Я говорю: Страшила. Это меня так назвали: ведь я должен пугать ворон. А тебя как зовут?
- Элли.
- Красивое имя! - сказал Страшила.
Элли смотрела на него с удивлением. Она не могла понять, как чучело, набитое соломой и с нарисованным лицом, ходит и говорит.
Но тут возмутился Тотошка и с негодованием воскликнул:
- А почему ты со мной не здороваешься?
- Ах, виноват, виноват! - извинился Страшила и пожал песику лапу.- Честь имею представиться: Страшила!
- Очень приятно! А я Тото! Но близким друзьям позволительно звать меня Тотошкой!
- Ах, Страшила, как я рада, что исполнила самое заветное твое желание! - сказала Элли.
- Извини, Элли,- Страшила снова шаркнул ножкой,- но я, оказывается, ошибся. Мое самое заветное желание - получить мозги!
- Мозги?
- Ну да, мозги. Очень хорошо, простите, неприятно, когда голова у тебя набита соломой...
- Как же тебе не стыдно обманывать? - с упреком спросила Элли.
- А что значит - обманывать? Меня сделали только вчера, и я ничего не знаю...
- Откуда же ты узнал, что у тебя в голове солома, а у людей - мозги?
- Это мне сказала одна ворона, когда я с ней ссорился. Дело, видишь ли, Элли, было так. Сегодня утром поблизости от меня летала большая взъерошенная ворона и не столько клевала пшеницу, сколько выбивала из нее на землю зерна. Потом она нахально уселась на мое плечо и клюнула меня в щеку. "Кагги-карр! - насмешливо прокричала ворона.- Вот так чучело! Толку-то от него ничуть! Какой это чудак фермер думал, что мы, вороны, будем его бояться?.." Ты понимаешь, Элли, я страшно рассмеялся... то есть рассердился и изо всех сил пытался заговорить. И какова была моя радость, когда это мне удалось. Но, понятно, у меня сначала выходило не очень складно. "Пш... пш... пшла прочь, гадкая! - закричал я.- Не... не... не смей клевать меня! Я прт... шрт... я страшный!" Я даже сумел ловко сбросить ворону с плеча, схватив ее за крыло рукой. Ворона, впрочем, ничуть не смутилась и принялась нагло клевать колосья прямо передо мной. "Эка, удивил! - сказала она.- Точно я не знаю, что в стране Гудвина и чучело сможет заговорить, если сильно захочет! А все равно я тебя не боюсь! С шеста ведь не слезешь!" - "Пшш... пшш... Пшла! Ах, я, несчастный",- чуть не захохотал... простите, зарыдал я. И, правда, куда я годен? Даже поля от ворон уберечь не могу. И слова все время говорю не те, что нужно.
При всем своем нахальстве, эта ворона была, по-видимому, добрая птица,- продолжал Страшила.- Ей стало, меня жаль. "А ты не печалься так! - хрипло сказала она мне.- Если бы у тебя были мозги в голове, ты был бы как все люди! Мозги - единственно стоящая вещь у вороны... и у человека!" Вот так-то я и узнал, что у людей бывают мозги, а у меня, их нет. Я грустно... то есть весело, закричал: "Эй-гей-гей-го! Да здравствуют мозги! Я себе обязательно их раздобуду!.." Но ворона очень капризная птица, и она сразу охладила мою радость. "Кагги-карр!..- захохотала она.- Коли нет мозгов, так и не будет! Карр-карр!.." И она улетела, а вскоре пришли вы с Тотошкой,- закончил Страшила свой рассказ.- Вот теперь, Элли, скажи: сможешь ты дать мне мозги?
- Нет, что ты! Это может сделать разве только Гудвин в Изумрудном городе. Я как раз сама иду к нему просить, чтобы он вернул меня в Канзас, к папе и маме.
- А где это Изумрудный город и кто такой Гудвин?
- Разве ты не знаешь?
- Нет,- печально ответил Страшила.- Я ничего не знаю. Ты же видишь, я набит соломой и у меня совсем нет мозгов.
- Ох, как мне тебя жалко! - вздохнула девочка.
- Спасибо! А если я пойду с тобой в Изумрудный город, Гудвин обязательно даст мне мозги?
- Не знаю. Но если Великий Гудвин и не даст тебе мозгов, хуже не будет, чем теперь.
- Это верно,- сказал Страшила.- Видишь ли,- доверчиво продолжал он,- меня нельзя ранить, так как я набит соломой. Ты можешь насквозь проткнуть меня иглой, и мне не будет больно. Но я не хочу, чтобы люди называли меня глупцом, а разве без мозгов чему-нибудь научишься?
- Бедный!- сказала Элли.- Пойдем с нами! Я попрошу Гудвина помочь тебе.
- Здравствуйте!.. Ох, спасибо!- поправился Страшила и снова раскланялся.
Право, для чучела, прожившего на свете один только день, он был удивительно вежлив.
Девочка помогла Страшиле сделать первые два шага, и они вместе пошли в Изумрудный город по дороге, вымощенной желтым кирпичом.
Сначала Тотошке не нравился новый спутник. Он бегал вокруг чучела и обнюхивал его, считая, что в соломе внутри кафтана есть мышиное гнездо. Он недружелюбно лаял на Страшилу и делал вид, что хочет его укусить.
- Не бойся Тотошки,- сказала Элли,- он не укусит тебя.
- Да я и не боюсь! Разве можно укусить солому? Дай я понесу твою корзинку. Мне это нетрудно: я ведь не могу уставать. Скажу тебе по секрету,- прошептал он на ухо девочке своим хрипловатым голосом,- есть только одна вещь на свете, которой я боюсь,
- О!- воскликнула Элли.- Что же это такое? Мышь?
- Нет! Горящая спичка!
Через несколько часов дорога стала неровной; Страшила часто спотыкался. Попадались ямы. Тотошка перепрыгивал через них, а Элли обходила кругом. Но Страшила шел прямо, падал и растягивался во всю длину. Он не ушибался. Элли брала его за руку, поднимала, и Страшила шагал дальше, смеясь над своей неловкостью.
Потом Элли подобрала у края дороги толстую ветку и предложила ее Страшиле вместо трости. Тогда дело пошло лучше, и походка Страшилы стала тверже.
Домики попадались все реже, плодовые деревья совсем исчезли. Страна становилась безлюдной и угрюмой.
Путники уселись у ручейка. Элли достала хлеб и предложила кусочек Страшиле, но он вежливо отказался.
- Я никогда не хочу есть. И это очень удобно для меня.
Элли не настаивала и отдала кусок Тотошке: песик жадно проглотил его и стал на задние лапки, прося еще.
- Расскажи мне о себе, Элли, о своей стране,- попросил Страшила.
Элли долго рассказывала о широкой канзасской степи, где летом все так серо и пыльно и все совершенно не такое, как в этой удивительной стране Гудвина.
Страшила слушал внимательно.
- Я не понимаю, почему ты хочешь вернуться в свой сухой и пыльный Канзас.
- Ты потому не понимаешь, что у тебя нет мозгов,- горячо ответила девочка. - Дома всегда лучше.
Страшила лукаво улыбнулся:
- Солома, которой я набит, выросла в поле, кафтан сделал портной, сапоги сшил сапожник. Где же мой дом? На поле, у портного или у сапожника?
Элли растерялась и не знала, что ответить. Несколько минут сидела молча.
- Может быть, теперь ты мне расскажешь что-нибудь?- спросила девочка.
Страшила взглянул на нее с упреком:
- Моя жизнь так коротка, что я ничего не знаю. Ведь меня сделали только вчера, и я понятия не имею, что было раньше на свете. К счастью, когда хозяин делал меня, он, прежде всего, нарисовал мне уши, и я мог слышать, что делается вокруг. У хозяина гостил другой Жевун, и первое, что я услышал, были его слова: "А ведь уши-то велики!"- "Ничего! В самый раз!" - ответил хозяин и нарисовал мне правый глаз.
Я с любопытством начал разглядывать все, что делается вокруг, так как - ты понимаешь - ведь я первый раз смотрел на мир.
"Подходящий глазок! - сказал гость.- Не пожалел голубой краски!"
"Мне кажется, другой вышел немного больше",- сказал хозяин, кончив рисовать мой второй глаз.
Потом он сделал мне из заплатки нос и нарисовал рот, но я не умел еще говорить, потому что не знал, зачем у меня рот. Хозяин надел на меня свой костюм и шляпу, с которой ребятишки срезали бубенчики. Я был страшно горд. Мне казалось, что я выгляжу как настоящий человек.
"Этот парень будет чудесно пугать ворон",- сказал фермер.
"Знаешь что? Назови его Страшилой!" - посоветовал гость, и хозяин согласился.
Дети фермера весело закричали: "Страшила! Страшила! Пугай ворон!"
Меня отнесли на поле, проткнули шестом и оставили одного. Было скучно висеть, но слезть я не мог. Вчера птицы еще боялись меня, но сегодня уже привыкли. Тут я и познакомился с доброй вороной, которая рассказала мне про мозги. Вот было бы хорошо, если бы Гудвин дал их мне...
- Я думаю, он тебе поможет,- подбодрила его Элли.
- Да, да! Неудобно чувствовать себя глупцом, когда даже вороны смеются над тобой.
- Идем!- сказала Элли, встала и подала Страшиле корзинку.
К вечеру путники вошли в большой лес. Ветви деревьев низко спускались и загораживали дорогу, вымощенную желтым кирпичом. Солнце зашло, и стало совсем темно.
- Если увидишь домик, где можно переночевать, скажи мне,- попросила Элли сонным голосом.- Очень неудобно и страшно идти в темноте.
Скоро Страшила остановился.
- Я вижу справа маленькую хижину. Пойдем туда?
- Да, да!- ответила Элли.- Я так устала!..
Они свернули с дороги и скоро дошли до хижины. Элли нашла в углу постель изо мха и сухой травы и сейчас же уснула, обняв Тотошку. А Страшила сидел на пороге, оберегая покой обитателей хижины.
Оказалось, что Страшила караулил не напрасно. Ночью какой-то зверь с белыми полосками на спине и на черной свиной мордочке попытался проникнуть в хижину. Скорее всего, его привлек запах съестного из Эллиной корзинки, но Страшиле показалось, что Элли угрожает большая опасность.
Он, затаившись, подпустил врага к самой двери (врагом этим был молодой барсук, о чем Страшила, конечно, не знал). И когда барсучишка уже просунул в дверь свой любопытный нос, принюхиваясь к соблазнительному запаху, Страшила стегнул его прутиком по жирной спине.
Барсучишка взвыл, кинулся в чащу леса, и долго еще слышался из-за деревьев его обиженный визг...
Остаток ночи прошел спокойно: лесные звери поняли, что у хижины есть надежный защитник. А Страшила, который никогда не уставал и никогда не хотел спать, сидел на пороге, пялил глаза в темноту и терпеливо дожидался утра.
